Чёрный занавес - Страница 18

Время работало против него. Скоро его лицо так намозолит глаза, что все его будут приветствовать, а он не сможет понять — недавний ли это знакомый или тот, из забытого прошлого. Однако этот час пока не наступил.

Порой, когда Таунсенд лежал в своей комнатушке и перед его глазами плыл призрачный световой прямоугольник на стыке потолка и стены, его мучила мысль о неудаче, о тщетности его затеи.

Возможно, была ложной исходная посылка. Ведь он мог случайно забрести на Тиллари-стрит в тот день, когда внезапно опустился черный занавес, скрыв от него прошлое; он мог просто отклониться от своего обычного маршрута. Но как тогда узнать, куда он шел и откуда? Может быть, он находится всего в одном или двух кварталах от того места, где получил бы по-настоящему ценные сведения. А может быть, это совсем рядом.

Или иначе: его предположение верно, и Тиллари-стрит действительно играла какую-то роль в его прошлой жизни. Все равно придется рассчитывать только на везение и законы теории вероятности. Впрочем, эти факторы могут не сработать в его пользу. Например, двое или трое местных жителей, способных напомнить ему о прошлом, сами уже уехали отсюда. Разве такое невозможно? Выходит, улица как таковая теряет всякую ценность. Или те, у кого были причины разыскивать его, — если такие люди вообще существовали, — уже пытались сделать это, пока он отсутствовал? Не найдя его, они могли подумать, что он навсегда покинул здешние места, и прекратили поиски. Можно проторчать здесь тысячу лет и не получить даже туманного намека на неизвестное прошлое.

Однажды ночью, почти потеряв надежду на маломальский успех, Таунсенд нарисовал как мог план окрестностей и попытался определить точки, откуда и куда можно пройти по Тиллари-стрит, чтобы сократить дорогу и время. Но и такой подход ничего не дал. Слишком много не поддающихся контролю условий вклинивалось в рассуждения. Ему нужно было знать собственные привычки того времени, причины, заставившие его в роковой день свернуть на Тиллари-стрит, и многое, многое другое. Он же абсолютно ничего не знал. Значит, мысль об этой улице как о средстве сократить путь (куда?) и выиграть время (зачем?) следовало отбросить. С таким же успехом можно было ходить по параллельным переулкам. Кроме того, Тиллари-стрит была коротка и никуда не вела, хотя соединяла две другие довольно длинные улицы…

После долгих и мучительных раздумий Таунсенд смял листок с планом и выбросил. Не так-то легко вернуться в прошлое. И не найти карту, где был бы указан путь туда. А время уходит.

Пока он еще мог рассчитывать на крышу над головой. Деньги, полученные за мытье посуды, кончились через пару дней. Еще сутки он промыкался без гроша в кармане, довольствуясь то тут, то там чашечкой кофе, которую ему украдкой передавали буфетчики, не забывшие, что до сего времени он был аккуратным и платежеспособным гостем. Однако на Тиллари-стрит дорожили каждой монетой, и владелец кафе, заметь он, как служащие угощают в кредит, не преминет вычесть из их жалованья эти пять центов. Получить же случайную работу в кафе или уличного зазывалы в магазине не удавалось. Впрочем, Таунсенду не нужна была постоянная работа, он не мог позволить себе на целый день покидать Тиллари-стрит, но с временной работой ничего не выходило. Однако без еды не проживешь. Уже в первый день своего вынужденного поста он почувствовал во время своей бесполезной и утомительной прогулки неприятную пустоту в желудке и слабость в ногах.

Таунсенд все еще носил с собой тот аляповатый портсигар, который обнаружил в кармане на этой самой улице после несчастного случая. Пока он был с Вирджинией, ему не хотелось доставать и оставлять эту вещицу в квартире, не хотелось, чтобы ее вид насторожил и встревожил жену. Он машинально прихватил с собой портсигар в ночь бегства, и теперь это был единственный принадлежащий ему предмет, который имел определенную ценность. Фрэнк решил продать портсигар, хотя понятия не имел, какова его цена, но вырученные деньги наверняка дадут возможность продержаться еще неделю, а то и две, а за это время, может, что-то и выяснится.

Странно, но нигде на Тиллари-стрит ему не удалось найти ломбард. Он обнаружил его только на Монмут-стрит, вошел в пахнущее камфарой помещение, где в это время было совершенно пусто, достал портсигар, подышал на него и потер о рукав.

Из задней комнаты, служившей складом для заложенных вещей, вышел приемщик, привлеченный стуком хлопнувшей входной двери. Встав за прилавок напротив Таунсенда, он бросил на посетителя оценивающий взгляд.

— Ну? — не слишком дружелюбно произнес приемщик.

Раскрыв портсигар, Таунсенд просунул его в маленькое окошко в разделявшей их проволочной сетке.

Тот даже не подумал взвесить вещь, осмотреть или произвести другие обычные в таких случаях операции. Таунсенд должен был это заметить, но он не обратил внимание на странное поведение служащего ломбарда. Залоговые операции были для него внове. И вдруг приемщик спросил с участливой ноткой в голосе:

— Хм, опять его принесли?

Таунсенд никак этого не ожидал. Он был застигнут врасплох. Его словно ослепила магниевая вспышка. Он заморгал, побледнел и схватился за край прилавка. Это слово «опять». «Опять!» Его охватило странное чувство, какое испытывает человек в совершенно темной комнате, когда дверь вдруг начинает медленно отворяться и впускает тонкий луч света.

Значит, он уже приходил сюда раньше с этим портсигаром.

Голос Таунсенда дрожал, несмотря на все усилия говорить спокойно. Кроме того, ему хотелось выглядеть рассеянным и забывчивым.