Чёрный занавес - Страница 35

К оглавлению

35

— Дэнни! Что случилось? Почему ты еще здесь? Представляешь, что произошло бы, войди кто-нибудь из них сюда выпить воды? Обычно они, как только вернутся, первым делом идут пить. Просто повезло, что сегодня они уже напились как следует.

— Я не мог выбраться наружу. Заплутал в темноте.

— Выход вот здесь! Что с тобой? — Она подвела его к двери, которую он до сих пор не замечал. — Пожалуйста, уходи, Дэнни. Хватит приключений на сегодня. — Когда он вышел, она с обидой произнесла ему вслед: — Хоть убей, не поверю, что ты не нашел двери. Ты просто смеешься надо мной.

Оказавшись на безопасном расстоянии, он буркнул себе под нос:

— Смеюсь? Я? Да не был я в этом чертовом доме.

Глава 20
На грани катастрофы

На тропинке, за ближним поворотом к дому, они выбрали дерево, дальше которого Таунсенд не должен был заходить. Они называли это дерево «обелиск свиданий». Таунсенд обычно приходил туда первым и высматривал Рут.

Она шла словно по зеленому туннелю, где освещенные солнцем места перемежались с тенью; ее то с ног до головы заливали золотые лучи, пробивающиеся сквозь листву, то окутывал голубоватый сумрак. Ему казалось занятным, что яркий свет падает то на кресло со стариком, то на Рут, но никогда не освещает обоих вместе.

Рут обычно замечала его издалека — он не прятался, стоял открыто. И всегда при этом разыгрывался один и тот же маленький спектакль. Быстрый, опасливый взгляд Рут назад — дабы убедиться в отсутствии слежки, затем их приветственные взмахи рукой, словно чуть выше головы несколько раз качнулся маятник. У Рут это получалось так ласково, что казалось, она посылает ему воздушный поцелуй. Под конец Фрэнк делал два-три шага навстречу, а Рут предостерегающе покачивала головой, останавливая его и выговаривая ему за неосторожность:

— Я же просила тебя не делать этого. Даже сюда выходить опасно! На днях я заметила, что кто-то мелькнул за деревьями.

Но сегодня у Фрэнка не было желания беспокоиться об этом; голову сверлила одна неотвязная мысль.

Первым делом он внимательно посмотрел на старика. Веки у того подрагивали.

— Все то же, — с облегчением проговорил он.

— А дома он этого никогда не делает. Я наблюдаю за ним с тех пор, как ты мне сказал.

— Ты ни с кем не поделилась своим наблюдением?

— Разумеется ни с кем. За кого ты меня принимаешь?

Когда они подошли ко входу в сторожку, Фрэнк спросил:

— Ты достала вещи, о которых я говорил?

— Я ходила за ними утром в деревню. Спрятала в боковой карман на кресле. — Она достала и протянула ему сверток. — Здесь блокнот и карандаши. А вот карманный справочник. Тебе такой нужен? Я его внимательно просмотрела, здесь на первых страницах все указано: названия столиц штатов, всякие сведения о приливах и о Луне, и что нужно делать при солнечных ударах и укусах змеи.

— Нет, эта ерунда мне не нужна, мне надо… — Он быстро перелистал страницы. — Вот оно! Теперь я хочу ввезти старика в дом. Скажешь, когда придет время возвращаться, а пока оставайся здесь и следи за дорожкой.

Рут бросила на него почти ревнивый взгляд… Словом, если есть логика в действиях молодой привлекательной девушки, которая ревнует к семидесятилетнему паралитику, то она бросила именно такой взгляд.

— Что ты собираешься делать? Ты меня ни о чем не предупредил.

— Я хочу поставить один опыт. Если сработает, я тебе все расскажу. А если нет, мне не хотелось бы волновать тебя лишний раз.

Таунсенд вкатил кресло с больным в домик. В сторожке воцарилась полная тишина. Какое бы средство общения с этой живой мумией Таунсенд ни собирался изобрести, оно будет беззвучным.


Рут вошла в сторожку примерно через полтора часа и остановилась, в изумлении глядя на обоих. Таунсенд развернул кресло так, чтобы свет из окна падал на лицо старика. На коленях он держал блокнот и быстро стенографировал, не отрывая взгляда от глаз больного. Он заполнял пометками страницу за страницей; карандаш мгновенно перепрыгивал на следующую, когда заканчивалась предыдущая.

— Ты пытаешься стенографировать, как он моргает? — воскликнула она. — Неужели это возможно? Ты что-нибудь узнал от него?

— Пока еще не могу сказать. Я только фиксирую движения век в том порядке, как они следуют.

— Но как ты это делаешь? Разве одно движение отличается от другого?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Если они все одинаковые, значит, я просто теряю время. Но он, кажется, посылает мне сигналы все то время, что мы здесь. В его моргании должно быть какое-то связное сообщение, и я попробую его расшифровать вечером, когда останусь один…

— Дэн, я должна его забрать. Я дала тебе столько времени, сколько можно, но я уже опаздываю на ланч и не хочу вызывать их подозрение. Наверняка они поинтересуются, где я задержалась.

Таунсенд встал и выкатил кресло наружу.

— Если сможешь, привези его еще раз днем.

— Но даже если ты разберешь, что он хочет сказать своим морганием, тебе это разве что-нибудь даст?

— Может, ничего и не даст, — ответил Таунсенд. — Но если у него есть что мне сказать, я должен это знать.

— Дальше не ходи. Они, может быть, вышли искать нас со стариком. Я на целых полчаса задержалась. Подожди минутку. Я придумала, как оправдаться. — Рут покрутила головку завода дешевых часиков, отводя стрелки назад. — Теперь мои часы отстают на тридцать минут. — Она легонько коснулась его губ своими губами и взялась за кресло. — Держитесь крепче, мистер Эмиль, боюсь, вам будет тряско.

35